Удивительный историк философии
Dec. 3rd, 2023 10:18 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
urpflanzeТеперь первая часть беседы с "удивительным историком философии, деканом философского факультета МГУ, доцентом, кандидатом философских наук Алексеем Павловичем Козыревым" (https://smotrim.ru/brand/69857 19 ноября 2023)
На сайте факультета он объявлен "исполняющим обязанности декана".
"Удивительный историк философии" разъяснил свою гражданскую позицию и представил её рациональное общезначимое обоснование: "объявлять или прекращать боевые действия, извините, для этого есть власти страны и, наверно, с нами они не советовались и не должны советоваться, потому что им дано знать нечто большее, чем нам, в плане того, какие угрозы, какие опасности есть перед страной. Поэтому мы остаемся здесь в ситуации, когда мы должны оставаться в зоне своих компетенций, своих принимаемых рещений."
Если же "трагедия", "если она случилась, если она свершилась в истории, наверное, у неё нету одного виновника, одного человека, который взял [похоже что-то вырезали], наверно, это и стечение определенных обстоятельств, а, может, и провокаций, политических провокаций." Ни намека на личность этого "одного человека".
Про тех же служителей православного культа, которые эмигрировали и чем-то "недовольны", "удивительный историк философии" тоже всё объяснил. У них это связано с "онтологическим приятием жизни такой, какая она есть, как он свершилась, свершается.". Люди постоянно чем-то недовольны, ропщут на бога, на власти, на ближнего. Были приведены ссылки на евангелие и апостола.
А.Козырев: в евангелии Христос сказал: "Не мир, но меч принес я вам".
С.Брюн: Апостол Петр говорит: всякой власти будьте покорны, о чём тоже забывают.
Конечно, не обошлось без вопросов датировки.
А.Козырев: мы, когда начинаем оценивать события исходя из точки отсчета 24 февраля 22 года, это совершенно неправильно.
С.Брюн: Фундаментально лживая и порочная хронология.
А.Козырев: с дивизии "Галичина", с бандеровцев, борьба с которыми шла до конца 50-х годов и которые всё-таки не были, видимо, окончательно ликвидированы.
С.Брюн: Алексей Павлович, здравствуйте!
А.Козырев: Здравствуйте, Сергей!
С.Брюн: Ну, вот о чём, на самом деле, я очень хотел с вами сегодня поговорить, учитывая всё, что у нас происходит вокруг нашей Отчизны, да, передача прежде всего про это, а учитывая текущие военные действия, политический кризис, где-то самоизоляцию, где-то вынужденную изоляцию, где-то злонамеренную внешнюю изоляцию нашей страны, вот хотелось бы, знаете, такой человечной ретроспективы, наверное. Ведь очень много людей нашего с вами, условно говоря, круга, чего греха таить, в момент, когда Отечеству стало тяжело, когда против Отечества выстраивается блок от 38 до 50 стран и их военно-промышленных комплексов и, да, идет тяжелое испытание, огромное число людей проявили готовность, ну, под знаком якобы гуманности, а кто-то искренно вроде бы из гуманности, встать с кем угодно, только не с Россией, и в своей такой повестке, в своем нарративе они выстраивают даже вот такую некую цепь, что вот российское государство, это вот такое вот зло, у них высртаивается в одну линию все от Ивана Грозного до Сталина, до текущего руководства страны, всё только в негативной коннотации. Кто-то мыслит Украину как такое свободолюбивое воплощение анти-России, ну и прочие идеи. Вот хотел поговорить именно в плане ретроспективы. Вы же опекаете студентов, у вас под крылом молодые души, уши [смеётся], сердца, в которые вы пытаетесь, действительно, вложить любовь к мудрости. Да, первый тогда вопрос: русская интеллигенция по мере своего формирования всегда была склонна вот к такой вот фронде, иногда переходящей просто в саботаж или нет, на ваш взгляд?
А.Козырев: Нет, здесь, мне кажется, не может быть модуса "всегда" или "часто". Были примеры такого саботажа, были другие примеры. Я вот рассказываю своим студентам о жизни и судьбе Владимира Сергеевича Печерина, который был приват-доцентом Московского университета и бежал под видом стажировки научной в Германию. Перед этим написал стихи "Как сладостно Отчизну ненавидеть, И страстно ждать её уничтоженья", Это был 1835 год. Понимаете, вот
С.Брюн: То есть еще в разъдиненную несобранную во Второй рейх Германию
А.Козырев: Потом, пом он будет монахом-траппистом, но до этого с Гарибальди в революционном движении европейском примет участие.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Куда угодно, хоть в огонь, хоть в полымя, но только не с Россией. Такие примеры были, и эти примеры, нельзя сказать, что они безосновны, безосновательны, что у человека не было повода чем-то быть недовольным в своей стране. Я считаю, что это болезнь, вот такая ненависть к своей Отчизне, она никогда не бывает вызвана каким-то одним событием: войной, или какими-то политическими решениями, которые тебя могут не устраивать, она долго вызревает подспудно, она ищет повода, на чем бы сорваться, где бы проявить себя, выплеснуть. "Вот всё, не могу уже, хочу отряхнуть от своих ног этот прах". Кто-то говорил "И дым Отечества нам сладок и приятен,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам", а кто-то, наоборот, этот дым и это пепелище хочет поскорее стряхнуть, смыть с себя. Это невроз.
С.Брюн: Угу.
А. Козырев. Этот невроз имеет, наверное, описание в истории. Назвать его русофобией было бы неправильно, потому что русофобия - это ненависть к России со стороны неграждан России,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: её врагов, её оппонентов, её недругов. Вот когда русский человек становится предателем своей земли, я не говорю сейчас о политической позиции,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: она может быть разной, и люди, занимающие разные политические позиции, остаются в России,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: работают на Россию, что-то терпят, что-то, скрепя сердце, принимают как данность.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: потому что, вообще говоря, надо прежде всего сказать себе, что не мы управляем миром. Есть Господь Бог, есть ангелы его, есть власти предержащие, человек находится в определенной ситуации, где он берет на себя ответственность за своих ближних, за свой дом, за своих близких, за своих сослуживцев, если это руководитель, за своих студентов, да. Вот здесь он может что-то совершить, но объявлять или прекращать боевые действия, извините, для этого есть власти страны и, наверно, с нами они не советовались и не должны советоваться, потому что им дано знать нечто большее, чем нам, в плане того, какие угрозы, какие опасности есть перед страной. Поэтому мы остаемся здесь в ситуации, когда мы должны оставаться в зоне своих компетенций, своих принимаемых рещений. Но, тем не менее, всегда есть люди, которые считают, что они управляют миром, этот феномен был описан в "Вехах", да. Русская интеллигенция и есть такое сословие людей, которые во имя определенной идеи готовы отказаться от своего Отечества. Собственно говоря, таких примеров было много, мы вот назвали имя Печерина, тот же Герцен
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: который уехал из России, стал издавать "Колокол", "Полярную звезду"
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: и тщил себя, свое самолюбие тем, что его антироссийские издания были на столе у каждого генерал-губернатора Росстйской империи, да.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот я управляю Россией, я являюсь лидером мнений, а не какой-то там царь, который в Петербурге сидит. Ну вот типичная интеллигентская позиция.
С.Брюн: То есть, я управляю, провоцирую.
А.Козырев: Да, да.
С.Брюн: Не созидая, а провоцируя словом, мыслью, демаршем.
А.Козырев: Да. Поэтому я скажу так, я отнюдь не считаю, что должны единомыслие исповедать
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: в этическом, в общественном дискурсе, но бегство и еще иногда с обливанием грязью своей страны
С.Брюн: Почему иногда? По-моему, это как раз повально.
А.Козырев: Бывает, и что человек уезжает, решает свои задачи, да, уезжает на стажировку научную, потом возвращается. Я не говорю, что все, кто пересек границу,
С.Брюн: Нет, конечно.
А.Козырев: начиная с 24 февраля
С.Брюн: двадцать второго года
А.Козырев: двадцать второго года, да,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: все предатели. Кто-то пересёк, кто-то пересек в обратную сторону, кто-то поехал на научную конференцию, кто-то на научную стажировку, но очень часто, действительно, бывает так, что человек сжигает мосты и символически даже документ какой-нибудь сжигает где-нибудь там, потрясая им в социальных сетях.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот какой я смелый! Ну, и потом, оказывается в позиции хама,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: когда нужно сдернуть покрывало со своего отца, обнажить все его интимные места, все его раны, все его недостоинства. Я такую позицию, совсем её не разделяю и считаю её недостойной. Особенно, когда это связано ещё и с отказом от друзей, иногда от родителей. По-русски есть хорошее слово "перевертыш". Вот это вот тот случай. Ну, я в каком-то смысле счастлив, что на моем факультете таких людей было очень мало, очень мало. Я не могу сказать, что их не было.
С.Брюн: Ну, конечно.
А.Козырев: Такие случаи были, когда человек уезжал не попрощавшись,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: не сказав "до свидания", да, вот но их было очень мало.
Пауза.
С.Брюн: Из тех молодых людей, которые сейчас приходят к вам в университет, а, тем более, с 24 февраля двадцать второго года уже был набор
А.Козырев: Уже два набора.
С.Брюн: Два набора, да, пришли новые первокурсники. Вы видите этих людей. Нет ощущения ведь, ни малейшего, что Россия пережила сейчас какой-то вот исход , что многие у нас товарищи, кто уехал граждане, кто уехал [хмыкает], они бравируют вот этой темой русского исхода. Кажется, у них даже вот подмывает вот желание этот ядерный пепел.
А.Козырев: Более того,
С.Брюн: отряхнуть и уйти.
А.Козырев: я скажу, у нас в этом году резко возрос конкурс на большинство специальностей,
С.Брюн: Да, так.
А.Козырев: и в частности, на философию. Это можно по-разному объяснять,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: но я думаю, что, прежде всего, это связано с стремлением ребят разобраться, разобраться в смыслах, поставить определенные точки над "и", акценты в понимании философии истории,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: философии развития
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: России, образа будущего, который формируется во многом благодаря философским компетенциям
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: и можно по-разному интерпретировать, но это факт. Недостатка в абитуриентах мы не испытывали.
С.Брюн: То есть университет жив, наполняется ежегодно молодыми думающими хорошими детьми.
А.Козырев: Я был на посвящении студентов, мы проводим каждый год такое мероприятие, мы вывозим наших студентов в пансионат, подмосковный пансионат университета, знакомим там их друг с другом, сами с ними знакомимся.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Знаете, очень радуют ребята. Очень симпатичные ребята, я не могу, конечно, влезть в душу каждому, но какой-то общий настрой. Опять-таки как, что значит быть со своей страной? Это всегда связано с какими-то конкретными вещами.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Интересоваться её искусством, ходить на выставки в Третьякову, интересоваться именами художников, духовной жизнью, да,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: духовной историей страны, слушать музыку, читать стихи русских поэтов. Наверное, для этого для каждого поколения этот набор открытия Родины и такого личного
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: его освоения, набор этих имён меняется.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот для меня, будучи студентом, важен был Иосиф Бродский. Мы читали стихи Бродского как своего рода молитвослов. Вот для кого-то это Евтушенко и Вознесенский, для более раннего поколения,
С.Брюн: А сейчас что читают?
А.Козырев: поколения наших отцов. Что сейчас читают из русской поэзии, не знаю. Надо провести такую анкету.
С.Брюн: Сергея Гандлевского?
А.Козырев: Нет, нет. Сергей Гандлевский, я не знаю, я с уважением отношусь к современным поэтам, но мне, кажется, это кумир более раннего
С.Брюн: Мне тоже так кажется. Чуть пораньше,
А.Козырев: Тимур Кибиров, вот.
С.Брюн: Да.
А.Козырев: Во всяком случае, я знаю эти имена. Я читал их стихи, но я не слышал их нашей современной молодежи. Но это очень интересно, через что, через какие имена, через какие подвиги история входит в твою душу. Вот для нашего факультета есть и такие собственные герои.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Я бы вспомнил здесь священника Михаила Васильева, буквально мы записываем с вами программу, вчера был год его гибели под Херсоном. Завтра будет открываться памятник во Власихе.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Это человек, который моложе меня, который пришел на отделение религиоведения, на кафедру философии религии, религиоведения, будучи простым советским парнем, атеистом, неверующим, да, и вот в процессе обучения и тех встреч, которые произошли в его жизни, в его судьбе, он стал священником, не просто священником, но священником, который был в "горячих точках", был награжден орденом Мужества, падал с нераскрывшимся парашютом, был духовным сыном отца Димитрия Смирнова. Ну, и вот мы с ним общались. Я ездил к нему домой, я знаком с его семьей, его сын учится у нас на факультете. Мы общались уже в ходе СВО, когда онвозвращался с Донбасса , многое рассказывал, и не скрою, что было предчувствие трагических каких-то событий, которые могут произойти, и они произошли, потому что его гибель - это был целенаправленный акт, когда по четырем священникам православным ударили Хаймерсом. Отец Михаил и молодй священник из Крыма погибли, двум удалось избежать. У нас на факультете висит портрет отца Михала Васильева. Вот это вот человек, который своей судьбой связан с факультетом, он приходил, мы отпевали нашего учителя, напутствовали его в больнице, то есть мы общались с ним по разным и трагическим, и радостным каким-то обстоятельствам и событиям. Сегодня, конечно, есть разные голоса, кто-то говорит, что не место священнику на войне, но ехал, ведь, туда не воевать, он ехал окормлять тех людей, которые оказались в экстремальной ситуации, он их напутствовал, крестил, исповедовал, то есть, он выполнял свою христианскую миссию, свой христанский долг. Неслучайно, наверно, ещё до того, как президент России издал указ о награждении его звездой Героя России посмертно, я, узнав о смерти отца Михаила, сказал: Ну, всё теперь отец Михаил - герой России. Я это сказал до указа Путина. И я думаю, что он герой для многих воинов, солдат, и для многих из тех, кто выбирает путь священника, подражает ему. Один из наших выпускников.
С.Брюн: Потрясающая история.
А.Козырев: Он даже работал один год
С.Брюн: на факультете
А.Козырев: преподавателем на факультете,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: когда он закончил факультет.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Потом был свой жизненный путь. Он решил, что его жизненный путь - в веру, в церковь, но год он отработал всё-таки преподавателем после окончания факультета.
С.Брюн: протоиерей Михаил Васильев.
А. Козырев: Да, да.
С.Брюн: Потрясающе, надо запомнить, дорогие друзья, это имя, когда мы говорим об именах.
Паузаv
С.Брюн: Но, на самом деле, очень хотелось, очень хорошую темы вы затронули. Сейчас тоже мы видим на примере новой волны так называемой эмиграции отдельные очень даже вроде как очень неплохие люди, но поднимают такую вот целую волну: Вот мы, священники русские, которые против войны [с актерским завыванием], причем против войны только со стороны России. И они всячески противопоставляют себя, вот посмотрите, вот батюшка там в камуфляже [с актерским завыванием], с медалями там, с солдатами, у которых в буква Z [с актерским завыванием]. Вот разве так можно? А я, сидя, там, где-нибудь в тихой европейской стране, я против войны, я мужественный, и так далее. Вот не могу сказать "при полном уважении", при частичном хотя бы понимании и беззлобном отношении к этим людям, всё-таки вопрос: "Разве это пример мужества священника, когда из заграницы ты фрондируешь относительно патриархии, относительно страны?" Или мужество - это ехать под Хаймарсы, развозя гуманитарную помощь, принося утешение и наставление солдатам? Вот у нас в великом Новгороде есть совершенно изумительный священник протоиерей Игорь, служит в Знаменском монастыре. Вот этот человек, который регулярно выезжает на фронт, под Хаймарсы, возит гуманитарную помощь. Более тихого, интеллигентного, доброго, любящего людей человека сложно себе представить, и, на самом деле, в этом есть какое-то удивительное тихое мужество вот этих людей, которое очень сильно отличается от такого дидактического, какого-то вот, знаете, пафоса и, по своему, гордыни, которую мы видим со стороны вот этих вот несогласных.
А.Козырев: Ну, вы знаете, я не священник, чтобы осуждать позицию тех батюшек, которые уехали или которые остались, но я, вы знаете, может несколько неожиданно вспомнил здесь имя великого русского художника Верещагина,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: у него есть картина "Апофеоз войны",
С.Брюн: Да.
А.Козырев: которую всегда приводят пацифисты как аргумент против того, вот до чего довела ваша война. Гора черепов, но ведь мы не будем забывать, что это был такой же военный художник, как
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: протоиерей Михаил Васильев был военный священник.
С.Брюн: Да, конечно, георгиевский кавалер.
А.Козырев: Его тянуло в "горячие точки", он участвовал в русско-турецкой войне в качестве комбатанта практически.
С.Брюн: Да, и до этого в среднеазиатских походах, в Туркестане.
А.Козырев: И давайте вспомним его гибель во время русско-японской
С.Брюн: С адмиралом Макаровым на "Петропавловске".
А.Козырев: Да.
С.Брюн: Да.
А.Козырев; То есть понимаете, вот, да, он рисовал потрясающие картины, "Посев войны", вот это поле,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: священник стоит
С.Брюн: отпевает солдат
А.Козырев: отпевает закоченевшие трупы, это жутко. Но ведь он не сидел в своем кабинете или в своей мастерской в Петербурге, а он ехал туда, и он не мог без этого, потому что он понимал, что жизнь, она там, и жизнь она там, где часто она граничит со смертью, с фатумом или с волей божьей, кто как это определяет. Да, и, конечно, я так предполагаю, что человек становится священником не потому, что он думает, что в жизни все белые и пушистые, и всё должно быть в таком розовом цвете,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: как у Леонтьева было понятие, да, "розовое христианство".
Христианство, которое видит мир в розовом свете сплошной любви, братства и вглядывания в друг друга, но жизнь, она трагична, и, вообще-то говоря, надо осмыслить её в тех драматических перепетиях, в которых она дана нам. Да, и, может быть, эта трагедия, конечно, не надо специально накликивать на себя эту трагедию, но, если она случилась, если она свершилась в истории, наверное, у неё нету одного виновника, одного человека, который взял [похоже что-то вырезали], наверно, это и стечение определенных обстоятельств, а, может, и провокаций, политических провокаций. Вот у меня был недавно мой армейский друг, вы знаете, я служил срочную службу ещё в Советском Союзе. Воинскою присягу давал государству, которого нет сейчас, Союзу Советских Социалистических Республик. Ко мне приехал мой друг, которого я не видел 35 лет. Он фермер, он живет в ЛНР. Он собирает урожай подсолнечника. И мы сидели, и он сказал: "А ты знаешь, я вспомнил, когда 14 году случился Майдан ты мне написал в Одноклассники "Это война", я тогда не понял тебя, а сейчас я понимаю, что был прав."
С.Брюн: Угу.
А.Козыркв: Потому что мы, когда начинаем оценивать события исходя из точки отсчета 24 февраля 22 года, это совершенно неправильно.
С.Брюн: Фундаментально лживая и порочная хронология.
А.Козырев: Начинать-то надо раньше, начинать надо раньше.
С.Брюн: С 15-го года.
А.Козырев: Да ещё раньше надо начинать.
С.Брюн: А с чего вы бы начали тогда?
А.Козырев: С дивизии "Галичина", с бандеровцев, борьба с которыми шла до конца 50-х годов и которые всё-таки не были, видимо, окончательно
С.Брюн: ликвидированы
А.Козырев: ликвидированы, да. Тут у всякой исторической драмы есть своя предыстория, да. И говорить, что это вот случилось, потому что кто-то в какой-то момент
С.Брюн: решил повоевать
А.Козырев: решил повоевать, да. И возвращаясь к этим священникам, ну, извините, священник - это человек, который смотрит на мир, ну, наверное, как и философ, с какой-то очень высокой точки. То есть, мы говорим, историософия, философия истории, пытаемся работать с какими-то глыбами истории,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: а священник ещё выше.
С.Брюн: Угу.
А.Козыырев: Он смотрит на происходящее с точки зрения промысла божьего.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев; Ну, и как вот в этой ситуации человек, который говорит: "Нет, я лучше постою в тенечке, потому что все должны любить друг друга, исполнять заповеди божии", а здесь всё идет не по написанному, да, то вообще-то говоря, и в евангелии Христос сказал: "Не мир, но меч принес я вам".
С.Брюн: Апостол Петр говорит: всякой власти будьте покорны, о чём тоже забывают.
А.Козырев: Разделение-то, оно существует, оно и существовало, и в истории христианской церкви. Вся история церкви - это разделение. Поэтому никоим образом не осуждая, я просто задаю себе вопрос, ну, вопрос, наверное, связан с каким-то онтологическим приятием жизни
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: такой, какая она есть, как он свершилась, свершается. Вот это нужно осмыслять. Ты в этом можешь быть недоволен, ты можешь роптать на власти, на бога, да,
С.Брюн: на ближнего
А.Козырев: на ближнего. У Лосского есть книга "Бог и мировое зло", которую он писал во время второй мировой войны. Николай Онуфриевич Лосский
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: И Лосский говорил, что человек вправе заявить себя свободным от бога. Да.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Ему дана эта свобода, но к чему эта свобода приведет, это большой вопрос.
С.Брюн: Главное, чтобы бог не объявлял себя свободным от человека.
Пауза
С.Брюн: Здесь, на самом деле, очень интересная тема, которую вы затронули сейчас, это - глубина конфликта. Сейчас наше эфирное время заканчивается. Я хотел бы в следующем нашем выпуске, если вы нам окажете честь и снова придете, затронуть именно вот с вашей точки зрения историю конфликта с точки зрения, наверное, перспектив русской интеллигенции, как реагировали там со времен не то что Грушевского, со времен Тараса Шевченко на вот это определенное фрондирование, как эти внешние силы пользовались, и, конечно, вот этот глубинный момент принятия или предательства, который в русской интеллигенции в одну или в другую сторону проявляется
То, что вы затронули тему вот такого пацифизма русской интеллигенции, приведя пример Верещагина, который, с одной стороны, подчеркивал ужасы войны, с другой стороны, ей же любовался, и в неё ехал и в ней отдал свою жизнь. Прекрасный, знаете, пример вспомнился, Станиславский Константин Сергеевич, описывает,как, по-моему, в дни коронации Николая Второго в мая 1896 года он, ну, тогда ещё всё-таки за два года до создания МХАТа, но уже известный актер и режиссер московский, тем более, купец, прогуливается по Хамовникам с графом Львом Николаевичем Толстым, благо там усадьба. И Толстой ему искренне говорит о пацифизме [с актерским завыванием], обо всем, о непротивлении злу насилием, всё вот, вот, как можно убивать, армия - это зло, и в этот момент выезжают два кавалергарда, переведенных как раз тогда на время коронационных торжеств, а там рядом кавалеристские казармы были. И в этот момент у графа Льва Николаевича Толстого проявляется бещенный восторг по поводу формы, выправки, какие молодцы и красавцы, как едут! То есть, в этот момент теоретика-пацифиста Толстого временно внутри его вот этой бурной удивительной гениальной натуры сменил офицер-артиллерист.
А. Козырев: Вспомнил молодость.
С.Брюн: Да, артиллерист Толстой.
А.Козырев: Он же сам участвовал В Севастопольской кампании.
С.Брюн: Да, и в Кавказской войне. И в Крымской, и в Севастопольской. Вот поэтому такой тоже как раз показательный, навернок пример. Алексей Павлович, спасибо вам огромное за то, что вы к нам сегодня пришли. Дорогие друзья, у нас сегодня в эфире программы "Позиция" был удивительный историк философии, декан философского факультета МГУ, доцент, кандидат философских наук Алексей Павлович Козырев. Спасибо вам большое.
А.Козырев: Спасибо. Всего хорошего.
На сайте факультета он объявлен "исполняющим обязанности декана".
"Удивительный историк философии" разъяснил свою гражданскую позицию и представил её рациональное общезначимое обоснование: "объявлять или прекращать боевые действия, извините, для этого есть власти страны и, наверно, с нами они не советовались и не должны советоваться, потому что им дано знать нечто большее, чем нам, в плане того, какие угрозы, какие опасности есть перед страной. Поэтому мы остаемся здесь в ситуации, когда мы должны оставаться в зоне своих компетенций, своих принимаемых рещений."
Если же "трагедия", "если она случилась, если она свершилась в истории, наверное, у неё нету одного виновника, одного человека, который взял [похоже что-то вырезали], наверно, это и стечение определенных обстоятельств, а, может, и провокаций, политических провокаций." Ни намека на личность этого "одного человека".
Про тех же служителей православного культа, которые эмигрировали и чем-то "недовольны", "удивительный историк философии" тоже всё объяснил. У них это связано с "онтологическим приятием жизни такой, какая она есть, как он свершилась, свершается.". Люди постоянно чем-то недовольны, ропщут на бога, на власти, на ближнего. Были приведены ссылки на евангелие и апостола.
А.Козырев: в евангелии Христос сказал: "Не мир, но меч принес я вам".
С.Брюн: Апостол Петр говорит: всякой власти будьте покорны, о чём тоже забывают.
Конечно, не обошлось без вопросов датировки.
А.Козырев: мы, когда начинаем оценивать события исходя из точки отсчета 24 февраля 22 года, это совершенно неправильно.
С.Брюн: Фундаментально лживая и порочная хронология.
А.Козырев: с дивизии "Галичина", с бандеровцев, борьба с которыми шла до конца 50-х годов и которые всё-таки не были, видимо, окончательно ликвидированы.
С.Брюн: Алексей Павлович, здравствуйте!
А.Козырев: Здравствуйте, Сергей!
С.Брюн: Ну, вот о чём, на самом деле, я очень хотел с вами сегодня поговорить, учитывая всё, что у нас происходит вокруг нашей Отчизны, да, передача прежде всего про это, а учитывая текущие военные действия, политический кризис, где-то самоизоляцию, где-то вынужденную изоляцию, где-то злонамеренную внешнюю изоляцию нашей страны, вот хотелось бы, знаете, такой человечной ретроспективы, наверное. Ведь очень много людей нашего с вами, условно говоря, круга, чего греха таить, в момент, когда Отечеству стало тяжело, когда против Отечества выстраивается блок от 38 до 50 стран и их военно-промышленных комплексов и, да, идет тяжелое испытание, огромное число людей проявили готовность, ну, под знаком якобы гуманности, а кто-то искренно вроде бы из гуманности, встать с кем угодно, только не с Россией, и в своей такой повестке, в своем нарративе они выстраивают даже вот такую некую цепь, что вот российское государство, это вот такое вот зло, у них высртаивается в одну линию все от Ивана Грозного до Сталина, до текущего руководства страны, всё только в негативной коннотации. Кто-то мыслит Украину как такое свободолюбивое воплощение анти-России, ну и прочие идеи. Вот хотел поговорить именно в плане ретроспективы. Вы же опекаете студентов, у вас под крылом молодые души, уши [смеётся], сердца, в которые вы пытаетесь, действительно, вложить любовь к мудрости. Да, первый тогда вопрос: русская интеллигенция по мере своего формирования всегда была склонна вот к такой вот фронде, иногда переходящей просто в саботаж или нет, на ваш взгляд?
А.Козырев: Нет, здесь, мне кажется, не может быть модуса "всегда" или "часто". Были примеры такого саботажа, были другие примеры. Я вот рассказываю своим студентам о жизни и судьбе Владимира Сергеевича Печерина, который был приват-доцентом Московского университета и бежал под видом стажировки научной в Германию. Перед этим написал стихи "Как сладостно Отчизну ненавидеть, И страстно ждать её уничтоженья", Это был 1835 год. Понимаете, вот
С.Брюн: То есть еще в разъдиненную несобранную во Второй рейх Германию
А.Козырев: Потом, пом он будет монахом-траппистом, но до этого с Гарибальди в революционном движении европейском примет участие.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Куда угодно, хоть в огонь, хоть в полымя, но только не с Россией. Такие примеры были, и эти примеры, нельзя сказать, что они безосновны, безосновательны, что у человека не было повода чем-то быть недовольным в своей стране. Я считаю, что это болезнь, вот такая ненависть к своей Отчизне, она никогда не бывает вызвана каким-то одним событием: войной, или какими-то политическими решениями, которые тебя могут не устраивать, она долго вызревает подспудно, она ищет повода, на чем бы сорваться, где бы проявить себя, выплеснуть. "Вот всё, не могу уже, хочу отряхнуть от своих ног этот прах". Кто-то говорил "И дым Отечества нам сладок и приятен,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам", а кто-то, наоборот, этот дым и это пепелище хочет поскорее стряхнуть, смыть с себя. Это невроз.
С.Брюн: Угу.
А. Козырев. Этот невроз имеет, наверное, описание в истории. Назвать его русофобией было бы неправильно, потому что русофобия - это ненависть к России со стороны неграждан России,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: её врагов, её оппонентов, её недругов. Вот когда русский человек становится предателем своей земли, я не говорю сейчас о политической позиции,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: она может быть разной, и люди, занимающие разные политические позиции, остаются в России,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: работают на Россию, что-то терпят, что-то, скрепя сердце, принимают как данность.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: потому что, вообще говоря, надо прежде всего сказать себе, что не мы управляем миром. Есть Господь Бог, есть ангелы его, есть власти предержащие, человек находится в определенной ситуации, где он берет на себя ответственность за своих ближних, за свой дом, за своих близких, за своих сослуживцев, если это руководитель, за своих студентов, да. Вот здесь он может что-то совершить, но объявлять или прекращать боевые действия, извините, для этого есть власти страны и, наверно, с нами они не советовались и не должны советоваться, потому что им дано знать нечто большее, чем нам, в плане того, какие угрозы, какие опасности есть перед страной. Поэтому мы остаемся здесь в ситуации, когда мы должны оставаться в зоне своих компетенций, своих принимаемых рещений. Но, тем не менее, всегда есть люди, которые считают, что они управляют миром, этот феномен был описан в "Вехах", да. Русская интеллигенция и есть такое сословие людей, которые во имя определенной идеи готовы отказаться от своего Отечества. Собственно говоря, таких примеров было много, мы вот назвали имя Печерина, тот же Герцен
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: который уехал из России, стал издавать "Колокол", "Полярную звезду"
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: и тщил себя, свое самолюбие тем, что его антироссийские издания были на столе у каждого генерал-губернатора Росстйской империи, да.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот я управляю Россией, я являюсь лидером мнений, а не какой-то там царь, который в Петербурге сидит. Ну вот типичная интеллигентская позиция.
С.Брюн: То есть, я управляю, провоцирую.
А.Козырев: Да, да.
С.Брюн: Не созидая, а провоцируя словом, мыслью, демаршем.
А.Козырев: Да. Поэтому я скажу так, я отнюдь не считаю, что должны единомыслие исповедать
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: в этическом, в общественном дискурсе, но бегство и еще иногда с обливанием грязью своей страны
С.Брюн: Почему иногда? По-моему, это как раз повально.
А.Козырев: Бывает, и что человек уезжает, решает свои задачи, да, уезжает на стажировку научную, потом возвращается. Я не говорю, что все, кто пересек границу,
С.Брюн: Нет, конечно.
А.Козырев: начиная с 24 февраля
С.Брюн: двадцать второго года
А.Козырев: двадцать второго года, да,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: все предатели. Кто-то пересёк, кто-то пересек в обратную сторону, кто-то поехал на научную конференцию, кто-то на научную стажировку, но очень часто, действительно, бывает так, что человек сжигает мосты и символически даже документ какой-нибудь сжигает где-нибудь там, потрясая им в социальных сетях.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот какой я смелый! Ну, и потом, оказывается в позиции хама,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: когда нужно сдернуть покрывало со своего отца, обнажить все его интимные места, все его раны, все его недостоинства. Я такую позицию, совсем её не разделяю и считаю её недостойной. Особенно, когда это связано ещё и с отказом от друзей, иногда от родителей. По-русски есть хорошее слово "перевертыш". Вот это вот тот случай. Ну, я в каком-то смысле счастлив, что на моем факультете таких людей было очень мало, очень мало. Я не могу сказать, что их не было.
С.Брюн: Ну, конечно.
А.Козырев: Такие случаи были, когда человек уезжал не попрощавшись,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: не сказав "до свидания", да, вот но их было очень мало.
Пауза.
С.Брюн: Из тех молодых людей, которые сейчас приходят к вам в университет, а, тем более, с 24 февраля двадцать второго года уже был набор
А.Козырев: Уже два набора.
С.Брюн: Два набора, да, пришли новые первокурсники. Вы видите этих людей. Нет ощущения ведь, ни малейшего, что Россия пережила сейчас какой-то вот исход , что многие у нас товарищи, кто уехал граждане, кто уехал [хмыкает], они бравируют вот этой темой русского исхода. Кажется, у них даже вот подмывает вот желание этот ядерный пепел.
А.Козырев: Более того,
С.Брюн: отряхнуть и уйти.
А.Козырев: я скажу, у нас в этом году резко возрос конкурс на большинство специальностей,
С.Брюн: Да, так.
А.Козырев: и в частности, на философию. Это можно по-разному объяснять,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: но я думаю, что, прежде всего, это связано с стремлением ребят разобраться, разобраться в смыслах, поставить определенные точки над "и", акценты в понимании философии истории,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: философии развития
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: России, образа будущего, который формируется во многом благодаря философским компетенциям
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: и можно по-разному интерпретировать, но это факт. Недостатка в абитуриентах мы не испытывали.
С.Брюн: То есть университет жив, наполняется ежегодно молодыми думающими хорошими детьми.
А.Козырев: Я был на посвящении студентов, мы проводим каждый год такое мероприятие, мы вывозим наших студентов в пансионат, подмосковный пансионат университета, знакомим там их друг с другом, сами с ними знакомимся.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Знаете, очень радуют ребята. Очень симпатичные ребята, я не могу, конечно, влезть в душу каждому, но какой-то общий настрой. Опять-таки как, что значит быть со своей страной? Это всегда связано с какими-то конкретными вещами.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Интересоваться её искусством, ходить на выставки в Третьякову, интересоваться именами художников, духовной жизнью, да,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: духовной историей страны, слушать музыку, читать стихи русских поэтов. Наверное, для этого для каждого поколения этот набор открытия Родины и такого личного
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: его освоения, набор этих имён меняется.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Вот для меня, будучи студентом, важен был Иосиф Бродский. Мы читали стихи Бродского как своего рода молитвослов. Вот для кого-то это Евтушенко и Вознесенский, для более раннего поколения,
С.Брюн: А сейчас что читают?
А.Козырев: поколения наших отцов. Что сейчас читают из русской поэзии, не знаю. Надо провести такую анкету.
С.Брюн: Сергея Гандлевского?
А.Козырев: Нет, нет. Сергей Гандлевский, я не знаю, я с уважением отношусь к современным поэтам, но мне, кажется, это кумир более раннего
С.Брюн: Мне тоже так кажется. Чуть пораньше,
А.Козырев: Тимур Кибиров, вот.
С.Брюн: Да.
А.Козырев: Во всяком случае, я знаю эти имена. Я читал их стихи, но я не слышал их нашей современной молодежи. Но это очень интересно, через что, через какие имена, через какие подвиги история входит в твою душу. Вот для нашего факультета есть и такие собственные герои.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Я бы вспомнил здесь священника Михаила Васильева, буквально мы записываем с вами программу, вчера был год его гибели под Херсоном. Завтра будет открываться памятник во Власихе.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Это человек, который моложе меня, который пришел на отделение религиоведения, на кафедру философии религии, религиоведения, будучи простым советским парнем, атеистом, неверующим, да, и вот в процессе обучения и тех встреч, которые произошли в его жизни, в его судьбе, он стал священником, не просто священником, но священником, который был в "горячих точках", был награжден орденом Мужества, падал с нераскрывшимся парашютом, был духовным сыном отца Димитрия Смирнова. Ну, и вот мы с ним общались. Я ездил к нему домой, я знаком с его семьей, его сын учится у нас на факультете. Мы общались уже в ходе СВО, когда онвозвращался с Донбасса , многое рассказывал, и не скрою, что было предчувствие трагических каких-то событий, которые могут произойти, и они произошли, потому что его гибель - это был целенаправленный акт, когда по четырем священникам православным ударили Хаймерсом. Отец Михаил и молодй священник из Крыма погибли, двум удалось избежать. У нас на факультете висит портрет отца Михала Васильева. Вот это вот человек, который своей судьбой связан с факультетом, он приходил, мы отпевали нашего учителя, напутствовали его в больнице, то есть мы общались с ним по разным и трагическим, и радостным каким-то обстоятельствам и событиям. Сегодня, конечно, есть разные голоса, кто-то говорит, что не место священнику на войне, но ехал, ведь, туда не воевать, он ехал окормлять тех людей, которые оказались в экстремальной ситуации, он их напутствовал, крестил, исповедовал, то есть, он выполнял свою христианскую миссию, свой христанский долг. Неслучайно, наверно, ещё до того, как президент России издал указ о награждении его звездой Героя России посмертно, я, узнав о смерти отца Михаила, сказал: Ну, всё теперь отец Михаил - герой России. Я это сказал до указа Путина. И я думаю, что он герой для многих воинов, солдат, и для многих из тех, кто выбирает путь священника, подражает ему. Один из наших выпускников.
С.Брюн: Потрясающая история.
А.Козырев: Он даже работал один год
С.Брюн: на факультете
А.Козырев: преподавателем на факультете,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: когда он закончил факультет.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Потом был свой жизненный путь. Он решил, что его жизненный путь - в веру, в церковь, но год он отработал всё-таки преподавателем после окончания факультета.
С.Брюн: протоиерей Михаил Васильев.
А. Козырев: Да, да.
С.Брюн: Потрясающе, надо запомнить, дорогие друзья, это имя, когда мы говорим об именах.
Паузаv
С.Брюн: Но, на самом деле, очень хотелось, очень хорошую темы вы затронули. Сейчас тоже мы видим на примере новой волны так называемой эмиграции отдельные очень даже вроде как очень неплохие люди, но поднимают такую вот целую волну: Вот мы, священники русские, которые против войны [с актерским завыванием], причем против войны только со стороны России. И они всячески противопоставляют себя, вот посмотрите, вот батюшка там в камуфляже [с актерским завыванием], с медалями там, с солдатами, у которых в буква Z [с актерским завыванием]. Вот разве так можно? А я, сидя, там, где-нибудь в тихой европейской стране, я против войны, я мужественный, и так далее. Вот не могу сказать "при полном уважении", при частичном хотя бы понимании и беззлобном отношении к этим людям, всё-таки вопрос: "Разве это пример мужества священника, когда из заграницы ты фрондируешь относительно патриархии, относительно страны?" Или мужество - это ехать под Хаймарсы, развозя гуманитарную помощь, принося утешение и наставление солдатам? Вот у нас в великом Новгороде есть совершенно изумительный священник протоиерей Игорь, служит в Знаменском монастыре. Вот этот человек, который регулярно выезжает на фронт, под Хаймарсы, возит гуманитарную помощь. Более тихого, интеллигентного, доброго, любящего людей человека сложно себе представить, и, на самом деле, в этом есть какое-то удивительное тихое мужество вот этих людей, которое очень сильно отличается от такого дидактического, какого-то вот, знаете, пафоса и, по своему, гордыни, которую мы видим со стороны вот этих вот несогласных.
А.Козырев: Ну, вы знаете, я не священник, чтобы осуждать позицию тех батюшек, которые уехали или которые остались, но я, вы знаете, может несколько неожиданно вспомнил здесь имя великого русского художника Верещагина,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: у него есть картина "Апофеоз войны",
С.Брюн: Да.
А.Козырев: которую всегда приводят пацифисты как аргумент против того, вот до чего довела ваша война. Гора черепов, но ведь мы не будем забывать, что это был такой же военный художник, как
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: протоиерей Михаил Васильев был военный священник.
С.Брюн: Да, конечно, георгиевский кавалер.
А.Козырев: Его тянуло в "горячие точки", он участвовал в русско-турецкой войне в качестве комбатанта практически.
С.Брюн: Да, и до этого в среднеазиатских походах, в Туркестане.
А.Козырев: И давайте вспомним его гибель во время русско-японской
С.Брюн: С адмиралом Макаровым на "Петропавловске".
А.Козырев: Да.
С.Брюн: Да.
А.Козырев; То есть понимаете, вот, да, он рисовал потрясающие картины, "Посев войны", вот это поле,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: священник стоит
С.Брюн: отпевает солдат
А.Козырев: отпевает закоченевшие трупы, это жутко. Но ведь он не сидел в своем кабинете или в своей мастерской в Петербурге, а он ехал туда, и он не мог без этого, потому что он понимал, что жизнь, она там, и жизнь она там, где часто она граничит со смертью, с фатумом или с волей божьей, кто как это определяет. Да, и, конечно, я так предполагаю, что человек становится священником не потому, что он думает, что в жизни все белые и пушистые, и всё должно быть в таком розовом цвете,
С.Брюн: Да.
А.Козырев: как у Леонтьева было понятие, да, "розовое христианство".
Христианство, которое видит мир в розовом свете сплошной любви, братства и вглядывания в друг друга, но жизнь, она трагична, и, вообще-то говоря, надо осмыслить её в тех драматических перепетиях, в которых она дана нам. Да, и, может быть, эта трагедия, конечно, не надо специально накликивать на себя эту трагедию, но, если она случилась, если она свершилась в истории, наверное, у неё нету одного виновника, одного человека, который взял [похоже что-то вырезали], наверно, это и стечение определенных обстоятельств, а, может, и провокаций, политических провокаций. Вот у меня был недавно мой армейский друг, вы знаете, я служил срочную службу ещё в Советском Союзе. Воинскою присягу давал государству, которого нет сейчас, Союзу Советских Социалистических Республик. Ко мне приехал мой друг, которого я не видел 35 лет. Он фермер, он живет в ЛНР. Он собирает урожай подсолнечника. И мы сидели, и он сказал: "А ты знаешь, я вспомнил, когда 14 году случился Майдан ты мне написал в Одноклассники "Это война", я тогда не понял тебя, а сейчас я понимаю, что был прав."
С.Брюн: Угу.
А.Козыркв: Потому что мы, когда начинаем оценивать события исходя из точки отсчета 24 февраля 22 года, это совершенно неправильно.
С.Брюн: Фундаментально лживая и порочная хронология.
А.Козырев: Начинать-то надо раньше, начинать надо раньше.
С.Брюн: С 15-го года.
А.Козырев: Да ещё раньше надо начинать.
С.Брюн: А с чего вы бы начали тогда?
А.Козырев: С дивизии "Галичина", с бандеровцев, борьба с которыми шла до конца 50-х годов и которые всё-таки не были, видимо, окончательно
С.Брюн: ликвидированы
А.Козырев: ликвидированы, да. Тут у всякой исторической драмы есть своя предыстория, да. И говорить, что это вот случилось, потому что кто-то в какой-то момент
С.Брюн: решил повоевать
А.Козырев: решил повоевать, да. И возвращаясь к этим священникам, ну, извините, священник - это человек, который смотрит на мир, ну, наверное, как и философ, с какой-то очень высокой точки. То есть, мы говорим, историософия, философия истории, пытаемся работать с какими-то глыбами истории,
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: а священник ещё выше.
С.Брюн: Угу.
А.Козыырев: Он смотрит на происходящее с точки зрения промысла божьего.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев; Ну, и как вот в этой ситуации человек, который говорит: "Нет, я лучше постою в тенечке, потому что все должны любить друг друга, исполнять заповеди божии", а здесь всё идет не по написанному, да, то вообще-то говоря, и в евангелии Христос сказал: "Не мир, но меч принес я вам".
С.Брюн: Апостол Петр говорит: всякой власти будьте покорны, о чём тоже забывают.
А.Козырев: Разделение-то, оно существует, оно и существовало, и в истории христианской церкви. Вся история церкви - это разделение. Поэтому никоим образом не осуждая, я просто задаю себе вопрос, ну, вопрос, наверное, связан с каким-то онтологическим приятием жизни
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: такой, какая она есть, как он свершилась, свершается. Вот это нужно осмыслять. Ты в этом можешь быть недоволен, ты можешь роптать на власти, на бога, да,
С.Брюн: на ближнего
А.Козырев: на ближнего. У Лосского есть книга "Бог и мировое зло", которую он писал во время второй мировой войны. Николай Онуфриевич Лосский
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: И Лосский говорил, что человек вправе заявить себя свободным от бога. Да.
С.Брюн: Угу.
А.Козырев: Ему дана эта свобода, но к чему эта свобода приведет, это большой вопрос.
С.Брюн: Главное, чтобы бог не объявлял себя свободным от человека.
Пауза
С.Брюн: Здесь, на самом деле, очень интересная тема, которую вы затронули сейчас, это - глубина конфликта. Сейчас наше эфирное время заканчивается. Я хотел бы в следующем нашем выпуске, если вы нам окажете честь и снова придете, затронуть именно вот с вашей точки зрения историю конфликта с точки зрения, наверное, перспектив русской интеллигенции, как реагировали там со времен не то что Грушевского, со времен Тараса Шевченко на вот это определенное фрондирование, как эти внешние силы пользовались, и, конечно, вот этот глубинный момент принятия или предательства, который в русской интеллигенции в одну или в другую сторону проявляется
То, что вы затронули тему вот такого пацифизма русской интеллигенции, приведя пример Верещагина, который, с одной стороны, подчеркивал ужасы войны, с другой стороны, ей же любовался, и в неё ехал и в ней отдал свою жизнь. Прекрасный, знаете, пример вспомнился, Станиславский Константин Сергеевич, описывает,как, по-моему, в дни коронации Николая Второго в мая 1896 года он, ну, тогда ещё всё-таки за два года до создания МХАТа, но уже известный актер и режиссер московский, тем более, купец, прогуливается по Хамовникам с графом Львом Николаевичем Толстым, благо там усадьба. И Толстой ему искренне говорит о пацифизме [с актерским завыванием], обо всем, о непротивлении злу насилием, всё вот, вот, как можно убивать, армия - это зло, и в этот момент выезжают два кавалергарда, переведенных как раз тогда на время коронационных торжеств, а там рядом кавалеристские казармы были. И в этот момент у графа Льва Николаевича Толстого проявляется бещенный восторг по поводу формы, выправки, какие молодцы и красавцы, как едут! То есть, в этот момент теоретика-пацифиста Толстого временно внутри его вот этой бурной удивительной гениальной натуры сменил офицер-артиллерист.
А. Козырев: Вспомнил молодость.
С.Брюн: Да, артиллерист Толстой.
А.Козырев: Он же сам участвовал В Севастопольской кампании.
С.Брюн: Да, и в Кавказской войне. И в Крымской, и в Севастопольской. Вот поэтому такой тоже как раз показательный, навернок пример. Алексей Павлович, спасибо вам огромное за то, что вы к нам сегодня пришли. Дорогие друзья, у нас сегодня в эфире программы "Позиция" был удивительный историк философии, декан философского факультета МГУ, доцент, кандидат философских наук Алексей Павлович Козырев. Спасибо вам большое.
А.Козырев: Спасибо. Всего хорошего.
